Воспоминания и фотографии опубликованы на сайте журнала «СПб.Собака.ru».
На гастролях с родителями, Харьков, 1964 год
Максим Леонидов
В классе, наверное, втором мы с приятелем нашли в кустах пять рублей. Стоит ли говорить, что такие деньги мы держали в руках впервые. Потратили свой клад с умом. Прежде всего купили каждый по водяному пистолету, потом – мороженое. Остаток денег поделили, так как мнения о том, что делать дальше, разошлись. На свою долю я купил две банки болгарских голубцов в томатном соусе. Содержимое одной жадно съел, а вторую решил спрятать. В самом деле, не домой же ее нести – не поймут. Закопал я свое сокровище во дворе да и забыл, где именно. Там оно, наверное, и лежит до сих пор. Желающие могут произвести археологические раскопки.
Три с половиной года, в детском саду, и скоро мне подарят первые коньки
Евгений Плющенко
Впервые во Дворец спорта меня привела мама. Я стоял возле бортика и во все глаза смотрел, как катаются дети. Они скользили, падали, вставали и делали на льду какие-то фигуры. Самые простые, конечно, но это было так здорово! Мне тоже захотелось кататься. «Хочу стать хоккеистом!» – заявил я маме. В четыре года я был убежден, что на коньках катаются лишь хоккеисты. Во Дворец спорта мама привела не только меня, но и мою старшую сестру Лену, которой тогда было девять лет. Тренер Татьяна Николаевна Скала посмотрела на Лену: «Эта девочка уже большая, она переросла фигурное катание». Затем посмотрела на меня: «А вот эту девочку я возьму». – «Какая я вам девочка! – возмутился я. – Я мальчик!» – «Тогда тем более берем! Коньки есть? Приходите в понедельник». В четыре года я действительно больше походил на девочку: волосы длинные, глаза большие, а нос, наоборот, тогда еще был маленький. С виду такая маленькая, худенькая миловидная девочка, а на самом деле – настоящий боец!
Пять лет, в санатории в Зеленогорске
Стас Барецкий
Как-то раз мы с другом спалили музыкальную школу имени Стравинского в Ломоносове. Жгли-жгли полиэтиленовые пакеты и доигрались, а здание было деревянное, вот и загорелось. Сейчасто я понимаю, как, наверное, дети расстроились, когда утром пошли в свою «музыкалку», а ее больше нет. Теперь хожу мимо нового здания школы и вспоминаю тот эпизод с сожалением. Для детей у нас сегодня вообще мало что делают. Когда я был ребенком, мы на нашем ломоносовском стадионе в футбол играли, а сейчас его в аренду под склады сдают.
Одно из ленинградских ателье, 1972 год
Вадим Тюльпанов
Хулиганом я не был, но за поведение мне всегда ставили «удовлетворительно». Мы играли на переменах в футбол, и мяч часто попадал в стекла. Когда я был в начальных классах, отец приходил и вставлял их. Став старшеклассником, я уже сам менял битые стекла. Причем научился очень аккуратно резать их и вставлять. Стекла мы били примерно дважды в месяц, так что практика у меня была постоянная. Попав мячом в окно, мы тут же шли в магазин, покупали стекло, сами измеряли, резали стеклорезом и вставляли. Поэтому соседи не очень сильно переживали, если знали, что стекло разбили мы: были уверены, что замену произведут быстро и качественно.
В своем дворе на Гончарной, 17
Михаил Боярский
Когда я был ребенком, наша семья жила на Гончарной улице. Частенько мы с друзьями пробирались на Московский вокзал, где без присмотра стояли грузовые тачки. Мы забирались в них, разгонялись, потом быстро спрыгивали, а тачки продолжали катиться и куданибудь врезались. Еще были такие забавы: достать в мороженице сухой лед, взять его в рот и выпускать пар или бросить карбид в лужу, чтобы она запузырилась. Но самое интересное происходило на стройке: мы забирались на подъемный кран, а те, кто посмелее, спускались вниз по канату – все руки в кровь, но, слава богу, без несчастных случаев.
Денису полгода
Денис Клявер
В школе я учился, в принципе, неплохо. Поэтому и пользоваться шпаргалками мне особо не приходилось. Но как-то вдруг, без предупреждения, вместо урока литературы нам влепили внеплановую контрольную по физике! А ее даже в расписании в этот день не было. Короче, я взял у приятеля из параллельного класса учебник, выписал из него необходимые страницы и пошел на контрольную. К нашему счастью, учитель был немного подшофе и во время урока уснул. Весь класс радостно списал контрольную и сдал листочки. Я поступил так же, но сглупил и вместе с листочками положил шпору! В итоге весь класс получил одни пятерки, а я – пару! Да еще и родителей в школу вызвали!
В парке между проспектами Луначарского и Культуры
Андрей Аршавин
В детстве я хотел стать водителем. Когда я ехал в автобусе, все время смотрел в водительское стекло и на самого шофера, как он ведет машину и какие кнопочки переключает. А во втором классе меня выгнали из 37-й школы нашего города. Случилось это так. Я первым сдал работу по математике, ответы там все были правильные, но имелось много помарок. За это мне поставили четыре, хотя я считал, что заслуживаю пятерки. Я сидел за первой партой, прямо перед столом учителя, где лежал журнал, – я встал и взял его со стола. Учительнице, которую звали Любовь Ивановна, сказал: если вы мне не поставите пятерку, я порву этот журнал. Она мне не поверила. И я его порвал у нее на глазах. Потом за мной бегали детишки, чтобы отобрать журнал, а в итоге я собрал вещи и пошел домой. Из этой школы меня выгнали, и я перешел в другую.
Три года, знакомство с доселе незнакомыми благами цивилизации
Роман Трахтенберг
Как-то, когда я учился в третьем классе, одна девочка в школе обозвала меня «черножопым». По приходе домой я сразу доложил об этом маме. Она ответила: «Не слушай дураков. Ты такой же, как все». Тогда я спросил: «А почему тогда она дразнится, ведь у меня попа чистая?» Мама объяснила: мы, дескать, евреи, а у некоторых российских индивидуумов есть такая точка зрения, что все инородцы отбирают у них и хлеб, и вообще материальные блага. Дальше были выходные, а в понедельник я все наболевшее высказал классной руководительнице. Она, надо отдать ей должное, меня выслушала и пообещала разобраться. Было созвано внеочередное собрание пионерского отряда, на котором все меня защищали, а после уроков, выходя из школы, я заметил толпу (человек двенадцать-пятнадцать), ожидающую кого-то. Пройдя несколько шагов, понял: меня. Парни улюлюкали, девчонки визжали… В меня летели снежки, обидные прозвища и харчки. Мне было обидно, и я хотел стать таким, как все: русским, злым и агрессивным ко всему чуждому. Поэтому в шестнадцать лет, получая паспорт, я в своем свидетельстве о рождении исправил национальность матери на «русскую» и получил «русский» паспорт…
Зеленогорск, август 1951 года
Лев Лурье
Я был веселым и некапризным ребенком. Читать начал рано, очень интересовался географией, в шесть лет знал столицы всех государств, а моей любимой книгой был атлас. Года в четыре я даже придумал свою собственную страну под названием Глупнинг и постоянно что-то про нее рассказывал. А вот забавный случай, который мне вспоминается. Как-то я сидел с родителями и няней, и няня спросила что-то про картошку. На что я ответил: «Я не понимаю, почему вы все разговариваете про картошку, надо разговаривать про безопасность в Европе».
Магадан, на детской елке в школе, занимаюсь любимым делом: читаю стихи
Татьяна Котегова
В 1947 году мы с мамой приехали на золотые прииски под Магаданом. Мама вышла замуж за отчима, который в годы «ежовщины» сидел, а потом жил на свободном поселении, работал начальником прииска. Это был великолепный человек. У нас был отдельный домик, где каждую пятницу собирались бывшие заключенные. Среди наших гостей были художники, и поэты, и люди искусства, – например, знаменитая певица Нина Русланова. Они читали стихи, пели, пили из маминой замшевой туфельки шампанское по кругу. Маму все обожали, она была прекрасной хозяйкой, очень интересной женщиной. Дом у нас всегда был полон друзей. А нас, детей, за стол никогда не приглашали. На золотых приисках люди жили не так, как в больших городах: зарплаты были гораздо выше, красную икру и шоколад ели чуть ли не ведрами. При этом были и трагические моменты. Наш дом стоял совсем рядом с лагерем, метрах в ста. Мы с мамой часто ходили кормить через колючую проволоку заключенных, носили чай, хлеб, какие-то продукты.
В гостях у дедушки
Стас Костюшкин
В детстве мы с другом придумали беспроигрышный вариант, как из двадцати копеек, данных на карманные расходы, сделать рубль, а то и два, коих вполне хватало на поход в кино, газировку и гору любимых пышек, продававшихся недалеко от дома. Действовали мы следующим образом: я подходил к взрослым на улице и говорил, что другу срочно нужно позвонить домой, а у него только двадцатикопеечная монетка (в те времена звонок с таксофона стоил две копейки). И чаще всего, вместо того чтобы разменивать двадцать копеек двушками, ребенку просто давали две копейки. После часа такой работы, счастливые, с полными карманами мелочи, мы бежали в пышечную!
Всей семьей на Арабатской стрелке (Азовское море)
Андрей и Илья Носковы
У нас было классическое счастливое детство: маленький южный город, теплый Днепр, совсем близко Черное и Азовское моря. Мы всегда жили дружно, соперничали разве что в изготовлении самодельных петард. Для мальчишек разница в пять лет – это очень много, у нас были разные компании, но старший всегда защищал младшего. Да и теперь мы всегда поддерживаем друг друга.
VK
OK
Telegram
Дзен